Но недостаточное. Нужна человеческая любовь друг к другу, когда дыхание перехватывает и сердце замирает. Но в той эйфории временной победы над пороком мы с Ташковым почувствовали эмоциональный подъем и приняли его за взаимное чувство.
В церкви сразу после венчания священник нас предупредил: «Держитесь теперь. Лукавый сделает все, чтобы сорвать венцы». Я стиснула зубы и сжала кулаки...
И началась наша правильная супружеская жизнь, основанная на совместном пути к Богу. Но взаимного притяжения между нами явно не хватало. И все рушилось, рассыпалось на части...
По телевизору показывают «Жестокий романс». Ташков садится и задумчиво смотрит весь фильм, не отрывая глаз от главной героини. А меня всю скручивает от ревности, потому что я знаю, что была у него в прошлом с ней какая-то история. Ну с чего, спрашивается, нервничать? Он же женился на мне, а не на ней. Но пока не произнесу гневный монолог на эту тему, не успокоюсь. И так по любому поводу.
«Держись, — говорила себе. — Это все лукавый, его провокации». Но это были мои собственные ошибки. Сложности характера вылезали наружу и все портили.
Девки строили Ташкову глазки — я ревновала. Мужики звали выпивать — я злилась. Бывшая жена лезла к нему с общением — я скандалила. Весь мир казался мне вражеской группировкой.
Но мои военные действия оказались бессмысленными, потому что Андрей не стал в них моим союзником. Я фактически била по нашим отношениям.
И ему это, естественно, надоело. Он начал постепенно меня бросать. Я уже была беременна... Он стал исчезать, потом возвращался. Вместе с ним по квартире распространялся запах алкоголя. Я рыдала, умоляла, звонила его друзьям, обзывала их придурками, требовала прекратить спаивать безвинного Ташкусю.
— Слушай, ты, урод, если ты еще раз подойдешь к моему Ташкову! — орала на одного из артистов.
— Что ты со мной сделаешь, Скороходова? — паясничал он в ответ.
— Я не Скороходова, ты понял? Я — Ташкова.
Это сложно запомнить? — я с трудом приучала всех к новой фамилии.
— Лена, прекрати скандалить, — защищал друга Ташков.
Надо мной смеялись. Насмешки слышались мне из каждой кулисы нашего театра. Я ходила страшная, зареванная, беременная... и очень агрессивная. Все это обсуждали. Тема была действительно интересная.
В роддом легла заранее, потому что планировалось кесарево. И Ташков сразу исчез. Мобильных тогда не было. Застать его можно было только дома и в театре. Я висела на телефоне и плакала. Кстати сказать, правильно делала, что плакала. Потому что со слезами из меня все выходило наружу, возникала психологическая разрядка, я не копила негатив. Внутрь моего «инкубатора» к ребенку истерика не поступала.
Ванька родился очень спокойным и задумчивым.
Ташков появился сразу после родов. И он искренне хотел быть хорошим, это было заметно. Но сила дурной инерции была уже сильнее его воли. Ему было тяжко находиться с нами дома. Тем более что в первые дни после появления ребенка дом стоял вверх дном. Бесконечные стирка, сушка, глажка. Стиральной машины не было, стирали вручную.
Я сильно поправилась во время беременности, а за время кормления прибавила еще. Была жирная, липкая от молока, которое текло из меня как из крана. Повышенная лактация сжирала силы. Еле ходила, шаталась от усталости и брюзжала, что все не так, денег нет и прочее. Сказочный эльф, который увлек когда-то Ташкова, превратился в склочную жирную тетку.
Мне не хватало мудрости, гибкости, со второго дубля я бы многое прожила иначе.
Но знаю точно, что случись мне жить по новой, история с Ташковым повторилась бы опять. Она не была ошибкой. Это была судьба. Я действовала в абсолютном согласии с логикой своего вечного поиска чего-то небанального. Да и не могла я не ввязаться в ту ситуацию, ведь человек погибал. И хорошо, что все это прошла. Страдания были необходимы мне для эволюции личности. Надеюсь, я ими хоть что-то искупила.
Сейчас Андрей — мой лучший друг, отец моего единственного ребенка Ванечки Ташкова. Кстати, Иваном сын стал благодаря Андрею.
Всю беременность, в свободное от преследований Ташкова время, я провела в храме на лавочке.