Все еще можно уладить. И не надейся, что мне не поверят. У меня есть документальные свидетельства, о которых вы даже не подозреваете!
Мэрилин нежно погладила обложку толстой тетради. Под красной кожей — сотня исписанных страниц: имена, даты, обрывки разговоров. Монро никогда не уничтожала бумаги — для нее, как для всякого дислексика, каждая написанная фраза была победой. Когда-то это был обычный дневник влюбленной женщины. Кто бы мог подумать, что придет день и он превратится в бомбу. Сейчас дневнику место не в старой картонной коробке, где Мэрилин хранит кулинарные рецепты, наполовину исписанные блокноты и стихи, а в самом надежном банковском сейфе. Многие отдали бы полжизни за то, чтобы изучить содержание этой тетради. К счастью, с сарказмом подумала Монро, никому не приходит в голову воспринимать ее, блондинку, всерьез.
До сегодняшнего вечера даже мистер Гувер со всеми его микрофонами не представлял, что Мэрилин Монро может быть по-настоящему опасна.
Из тетради выпала фотография, явно снятая скрытой камерой. Обнаружив ее у себя в почтовом ящике несколько дней назад, Мэрилин почувствовала приступ тошноты. Бесчувственную белокурую женщину насилуют двое здоровенных парней. Один из них придерживает ей волосы. Так, чтобы было видно лицо и ни у кого не осталось сомнений — это Мэрилин Монро.
«Отвратительная сцена, зато зрители сплошь звезды, — пробормотала Мэрилин, наливая себе еще шампанского. — Что ни лицо, то знаменитость».
Она почувствовала, как на нее наваливается знакомое ощущение безнадежности.
Почему это случилось с ней? Почему сейчас? Не двадцать лет назад, когда она ради куска хлеба и призрачной мечты о Голливуде снималась в порнофильмах. Впрочем, на тех съемках все было честно — она по крайней мере знала, на что идет. А это — грязь и мерзость, но главное — вероломство тех, кому она верила.
Руки начали дрожать, голова закружилась, в горле пересохло. В таких случаях доктор Гринсон велел немедленно звать миссис Мюррей — она остановит приступ. Вкатит Мэрилин лошадиную дозу снотворного, а сегодня спать никак нельзя. Лучше принять одну или две таблетки транквилизатора. Они ее точно не усыпят — за годы организм Мэрилин настолько привык к сильным успокоительным, что теперь, чтобы заснуть, ей требуются инъекции.
Может, она станет немного вялой, зато отступит этот чертов страх.
Мэрилин запила таблетки шампанским и присела за рояль. Когда-то этот белый Baby Grand принадлежал ее матери. Родной, той, что вот уже много лет не помнит, что когда-то родила девочку и назвала ее Нормой Джин.
Нежно касаясь клавиш, Мэрилин думала: мама любила меня. Разве иначе стала бы она упрашивать Болендеров, первую приемную семью, в которой оказалась дочка, взять этот рояль? Разве подумала бы о том, чтобы заранее оплатить уроки музыки для дочки?
Baby Grand продали, когда стало ясно, что мать Мэрилин больше не выйдет из лечебницы.
