— Умеет.
— Тогда выходи! — дуэтом разрешают сыновья.
Влетаю в свою комнату, чтобы переодеться, и застываю перед распахнутым шкафом. В голове в диком сумбуре скачут мысли: «Люда, что ты делаешь? Столько лет одна, и вдруг тут появится мужчина... В шкафу ни одной свободной полки — куда он будет класть свои вещи? Боже, что у меня за прическа! Сколько времени осталось? Полчаса! Зачем я согласилась, чтобы он поехал сюда, а не к Никите?!»
Через тридцать минут Сережка вошел в квартиру, а еще через полчаса мне казалось, что он всю жизнь жил тут, с нами. Мальчишки теребили его, показывая машинки и самолеты, звали играть на компьютере в «стрелялки», а мама была будущим зятем просто очарована.
Весь вечер они проговорили «за жизнь», и если я заглядывала на кухню с каким-то вопросом, мама досадливо махала рукой: «Иди, не мешай!»
Ночью, устроившись на Сережкином плече, я дурашливо спросила:
— Как ты можешь на мне жениться, если все обо мне знаешь?! Я ж тебе за шесть лет знакомства всю свою жизнь рассказала, всю подноготную открыла.
— Вот и хорошо, — тихо рассмеялся Сергей, — хорошо, что у тебя нет в шкафу никаких скелетов!
Первый год главной кормилицей в семье оставалась я. Ездила на гастроли, съемки, а Сергей занимался детьми и домом. Варил, стирал, гладил, шил одежду. Руки у Джигурды золотые — все, за что ни брался, получалось по высшему классу.
Если друзья спрашивали: «А Сергей все без работы сидит?
Пилишь его, наверное?», искренне протестовала: «За что пилить-то? Да я ему благодарна до невозможности! Когда бы ни вернулась из театра или со съемок, в доме чистота, мальчишки накормлены, уложены, уроки выучены, портфели собраны. Сережка ремонт в квартире затеял — так я даже боюсь, что на него гастроли свалятся. Пусть уж сначала все благоустроит, а потом... Ничего, со временем у Джигурды и с работой все будет хорошо!»
Как пожелала — так и получилось. Сергей закончил ремонт, и тут же косяком пошли заявки на концерты и спектакли, где они играют вместе с Никитой. Впервые в жизни я узнала, как это здорово, когда мужчина приносит в дом деньги. Впервые смогла расслабиться и играть только в свое удовольствие, не думая о том, что должна зарабатывать на прокорм семьи.
Радуюсь и тому, что перестала быть для Вовки и Юрки главным авторитетом.
Заглянут пацаны по старой привычке с учебником на кухню: «Мам, нам тут задачку задали... — и тут же спохватятся: — Ты вряд ли решишь, лучше мы к папе пойдем».
Поначалу мальчишки пытались называть Джигурду «дядей Сережей», но он подобное обращение пресекал: «Только не дядя! Зовите лучше Сережей».
Со временем к имени прибавилось слово «папа». Когда на улице или во дворе кто-то из близнецов кричал: «Папа Сережа, посмотри!» — люди недоуменно оглядывались. А однажды соседка принесла газету, где был опубликован снимок нашей с Сережей свадьбы и фотография Дениса.
Автор заметки рассказывал о моих отношениях с Матросовым и встрече с Джигурдой. Рассказывал беспристрастно — почти в телеграфном стиле. Мальчишки, увидев газету, спросили:
— Можно нам почитать?
Я сильно напряглась, но разрешила:
— Можно.
Вовка и Юрка отправились в свою комнату и долго оттуда не выходили. Пока их не было, я извелась:
— Сережа, они же еще маленькие — вдруг для них это обернется стрессом? Дура я, дура — надо было спрятать газету!
— Ты все правильно сделала, — успокоил Джигурда. — Они умные парни. Увидишь: поймут все как надо.
Через полчаса дверь открылась и Вовка положил газету на стол.
— У тебя есть какие-то вопросы? — с замиранием сердца спросила я.
— Нет, мам, все понятно. Папа, а ты научишь меня и Юрку с ножовкой обращаться? А то нам одну штуковину выпилить нужно.
От этого «папа», без «Сережа», у меня сердце зашлось в ликующем крике: «Приняли! Мальчишки окончательно его приняли!»
Мы с мужем были на гастролях в Киеве, когда на сотовый пришла эсэмэска от приятельницы: «У Матросова и Куликовой родился сын». Дав прочитать ее Сергею, я сказала:
— Маша так хотела ребенка, и я искренне за нее рада.
