То есть я буду делать музыкальные фильмы, Алла в них сниматься и исполнять песни Зацепина и Дербенева. Мысль, надо сказать, не лишенная изящества.
Я работал в мосфильмовском Объединении комедийных и музыкальных фильмов. И карьера у меня развивалась весьма успешно. Комедии тогда снимали выдающиеся мастера — Гайдай, Данелия и Рязанов, а я делал музыкальные картины, которые били рекорды посещаемости. К тому же сотрудничал с Сергеем Владимировичем Михалковым, не только автором гимна СССР, но и председателем Правления Союза пи сателей РСФСР, лауреатом Ленинской премии, Героем Соцтруда, депутатом Верховного Совета СССР, и так далее и тому подобное.
Поэтому наши с ним авторские гонорары и отчисления от тиража фильмов оплачивались по высшей в стране ставке.
Режиссеры «Мосфильма» относились к элите общества. На них тогда буквально висли все лучшие девушки Москвы. И не только из-за материального достатка или возможности сняться в кино. Мэтры пользовались различными привилегиями — от внеочередного получения званий и бесплатных квартир до поездок на международные фестивали. Они были завсегдатаями и желанными гостями закрытых творческих клубов, о которых простым смертным оставалось только мечтать: Дома кино, Дома литераторов, Дома журналиста, Дома актера — перед входом там постоянно дежурили толпы людей в надежде попасть в узкий круг избранных.
Сегодня, когда на каждом углу по ночному клубу со стриптизом, легкодоступной наркотой и музыкой на любой вкус, рассказы про «закрытые клубы для творческой интеллигенции» могут вызвать ироническую улыбку.
По нынешним меркам это понятно. Но наша повесть относится к определенному историческому периоду и оценивать ее события нужно по правилам той жизни. А тогда общество было устроено так: с одной стороны, коммунисты делали вид, что строго контролируют все сферы жизни, с другой — в творческих кругах царила атмосфера «Понизовой вольницы». При этом наше кино, во что сейчас трудно поверить, занимало ведущие позиции в мире. Популярные фильмы собирали по пятьдесят-семьдесят-девяносто миллионов зрителей, общее количество кинопосещений в стране достигало полумиллиарда.
На любом заборе висел лозунг: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино. В.И. Ленин» — потрясающая, между прочим, находка ушлых советских киношников, выудивших «правильную» цитату из поучений вождя. Советские режиссеры получали призы на самых престижных кинофестивалях. На творческих встречах в переполненных залах зрители смотрели на них как на небожителей. Короче, жизнь била ключом.
У нас с Аллой все складывалось хорошо. Одно неизменно при всех режимах: тайные романы рано или поздно становятся явными. И как-то на очередное свидание Пугачева пришла с квадратными глазами:
— Мой армянин меня подозревает. Дикий скандал, кавказская ревность.
Ты должен спасти мою честь. Должен что-нибудь придумать!
Ну, в общем, классическая женская логика: «Ты должен — и все!»
— Ладно, — говорю, — давай устроим образцово-показательную встречу. Ты придешь к Дербеневу с женихом, а я — с невестой.
И вот собираемся мы на кухне у Лени с Верой. Я висну на своей девушке. Пугачева — на армянине. Написанный мной сценарий продуман до деталей. С Аллой у нас, разумеется, исключительно творческое содружество, мы встречаемся только чтобы обсудить совместные проекты, будущие фильмы и тому подобное. Жених Пугачевой — солидный, между прочим, человек лет шестидесяти — в растерянности смотрит вокруг. Но мы с Аллой играли свои роли с такой достоверностью, что убедили даже его, и моя тайная возлюбленная могла вздохнуть с облегчением.
Армянин вроде бы успокоился, перестал устраивать Алле сцены, но ей и самой надоел этот фарс.
