От него самого. Игорь с восторгом рассказывал жене об очередной поселившейся в его сердце женщине, пел посвященные той, другой, песни, читал стихи. Конечно, Таня ревновала, переживала, плакала, но только не при Игоре. Он никогда не видел ее слез. Татьяна знала: стоит сказать хоть слово упрека — муж соберет вещи и уйдет. А жизни без него она не представляла.
Бывало, даже мама не выдерживала, начинала Игоря отчитывать:
—Как ты можешь? Посмотри на Таню — который день ходит как в воду опущенная!
Татьяна бросалась на защиту мужа:
—Он же музыкант, поэт! Ему, для того чтобы творить, нужно чувство постоянной влюбленности!
Да, увлечения у Игоря случались, но ведь не кому-то, а именно Тане он посвятил свои самые пронзительные лирические стихи: «Когда устану уставать от беспорядочных сомнений, я перестану воевать и упаду в твои колени...»
О ней говорил друзьям: «Моя Танька как хрустальный бокал, как ни поверни, светится чистотой...» И точку в непростых отношениях Игоря с режиссером и продюсером фильма «Князь Серебряный» (в прокат он вышел под названием «Царь Иван Грозный») поставили слова, которые один из этого «тандема» сказал в адрес Тани. Кто именно звонил и что это были за слова, я не знаю. Татьяна на картине работала помощником режиссера — возможно, конфликт возник из-за какого-то момента на съемочной площадке, а потом собеседник «перешел на личности»...
Предложение сыграть главную роль в фильме по роману Алексея Толстого Игорь принял с восторгом. Ему, знатоку отечественной истории, эта работа была чрезвычайно интересна. Разрываясь между съемками и гастролями, он спал по два-три часа в сутки, иногда даже на концерт приезжал в гриме. Но несмотря на усталость, был полон энтузиазма... А потом продюсер Таги-Заде сменил режиссера, и на площадке началась чехарда. Исполнители главных ролей часами сидели на холоде в ожидании, когда костюмеры найдут запропастившиеся невесть куда армяки крестьян, в кадр князь Серебряный въезжал на вороной кобыле, а выезжал — на сером в яблоках жеребце. Но если бы все ограничивалось подобными «мелочами»! Из фильма стал уходить сам дух романа, историческая драма начала превращаться то ли в водевиль, то ли в пошлую комедию. Я часто приезжал на съемочную площадку.
Будучи директором Игоря, обсуждал с ним график гастролей. Можно сказать, отношение брата к фильму менялось у меня на глазах. Но он никогда не бросил бы начатое дело (не в его характере это было!), если бы не тот звонок жене. После ухода Игоря дублера искать не стали и «забили» экранное время водевильными эпизодами.
На презентацию картины Игорь пришел только за тем, чтобы попросить прощения за свое участие в ней. Сделал это во всеуслышание со сцены. Говорят, даже встал на колени.
За работу брату не заплатили ни рубля, зато, вывезя фильм для внеконкурсного показа в Канны, продюсер устроил гостям фестиваля такой роскошный прием, что они, наверное, по сей день вспоминают тазики с черной икрой и лившееся рекой шампанское.
Впрочем, я сильно сомневаюсь, что Игорь согласился бы взять гонорар за фильм, которого стыдился...
Сцены из прошлого меняются перед внутренним взором как в калейдоскопе. Вот Игорь в шапке с меховой опушкой и белом развевающемся плаще скачет на коне по бескрайнему полю... А вот поднял к потолку маленького сынишку — и оба хохочут... Вот сидит на диване, обняв за плечи маму и жену: «Вы мои самые дорогие женщины...»
От мысли, что теперь, когда Игоря нет, охочая до скандалов пресса начнет смаковать его личную жизнь, скулы сводит судорогой. Заполонят страницы новыми «подробностями» романов Игоря с Людмилой Сенчиной, Ириной Аллегровой и Аллой Пугачевой. Романов, которых никогда не было.
