Объяснения, зачем она это сделала, возможно, удалось бы получить следователю, только тот почему-то НИ РАЗУ не вызвал ее для допроса.
Нож не нашли. А может, и НЕ ДОЛЖНЫ были найти? Может, это устраивало и следствие, с ходу объявившее Ливанова виновным, и Екатерину, вероятно, знавшую, кто на самом деле держал орудие преступления в руках и оставил на нем отпечатки?
И наконец, самое главное. К моменту приезда «скорой» Хромов был жив! Об этом свидетельствуют медицинские записи, согласно которым температура у пролежавшего четыре часа (!) на холодной площадке «трупа» была 35 градусов! Независимые эксперты, которых привлекли наши адвокаты, пришли к выводу: Хромов был в алкогольной коме, но врачи этого «не заметили».
Потому что изначально были вызваны «к трупу».
Был ли Хромов жив, когда его доставили в морг, теперь уже не выяснишь. А вот то, что в его крови на четвертый день пребывания в прозекторском отделении зафиксированы 5,8 промилле алкоголя — неоспоримый факт. На четвертый день! Каким мог быть показатель, возьми медики анализ сразу? Специалисты утверждают: не менее семи промилле. Любому наркологу известно: пять промилле являются критическими, а если человеку не оказать помощь — смертельными...
Что касается Бориса, то его «пребывание в состоянии сильного алкогольного опьянения» можно считать бездоказательным, поскольку наркологическая экспертиза — по непонятным причинам — не проводилась.
Заявление же начальника следственного отдела о том, что «Борис Ливанов полностью признал свою вину», оказалось чистой воды вымыслом.
Еще вначале, на судебном заседании, определявшем меру пресечения, Борис заявил, что виновным себя не признает. А на первом же свидании в СИЗО сын нам сказал: «Я ничего не помню. Последнее, что осталось в памяти: мы возвращаемся из магазина, Екатерина и Хромов, зло пикируясь между собой, идут впереди, я шагов на десять — сзади. Потом мы сели за стол. Кажется, я что-то выпил. И сразу в голове помутилось, в глазах запрыгали радужные пятна. Потом — темнота. Я как будто провалился в тяжелый, больной сон. Начал понемногу приходить в себя, когда на площадке послышался шум — приехали «скорая» и милиция.
Обо всем этом я рассказал следователю».
Мы очень надеялись, что суд во всем разберется и обвинение в убийстве будет снято. В крайнем случае, найдя чудовищное количество нестыковок и «белых пятен» в деле, отправит его на доследование. Ни того, ни другого не произошло. Все выводы независимых экспертов (докторов, кандидатов наук!) были названы судьей «надуманными». Странной, мягко говоря, оказалась и позиция суда по поводу противоречий в показаниях Екатерины. Наша бывшая невестка давала их дважды: в ходе доследственной проверки и на суде. В первом случае она утверждала, что конфликт между мужчинами разгорелся из-за нее. Хромов якобы позволил оскорбительные выпады в адрес Кати, а Борис вступился за честь бывшей жены. Тогда же она показала, что нож видела только в руках агрессивно настроенного Хромова, от которого Боря был вынужден обороняться.
Повторюсь: за время следствия Екатерину не допросили НИ РАЗУ. А на суде она заявила, что ничего о конфликте между Ливановым и Хромовым не знает, поскольку отлучалась домой проведать детей и вернулась, когда трагедия уже произошла. Однако все свидетели утверждали, что она была участницей конфликта.
Что заставило ее изменить показания? Страх быть привлеченной в качестве соучастницы? Или таким образом Катя решила отомстить Борису за несогласие написать генеральную доверенность на квартиру? Наши адвокаты настоятельно обращали внимание на разницу в показаниях Екатерины и на то, что остальные свидетели утверждали: она никуда не уходила. Однако судья и это сочла «несущественным».
