Когда папу увезли в больницу, он приснился ей в зеркале. Как будто был уже в зазеркалье, с «той» стороны.
Прошел еще один день. Папа лежал в реанимации на искусственной вентиляции легких. Врачи не делали никаких прогнозов, сказали, надо подождать. Утром в пятницу четвертого декабря я, как обычно, занималась детьми. Одного повезла на машине на занятия в Одинцово, другого — в детский сад. В час дня мы втроем подъехали к дому. Смотрю: мама сидит на крыльце раздетая. На морозе! У меня сердце упало.
— Мама, что случилось?!
— Что-то мне нехорошо стало, — отвечает она. — Пришлось выйти на воздух. Пойду позвоню, узнаю про папу.
В больнице сказали: «Вячеслав Васильевич Тихонов умер буквально минуту назад». Мама почувствовала, что ее Славочки больше нет. Мы сели рядом, обнялись и заплакали.
Детей Коля взял на себя, чтобы мы могли побыть наедине со своим горем. Уложив маму, я несколько часов пролежала в спальне ни живая ни мертвая. Напилась лекарств и впала в прострацию. На следующий день как-то взяла себя в руки и в полуобморочном состоянии поехала с Колей в Москву. Надо было заниматься похоронами.
Все расходы взял на себя Союз кинематографистов. Но как же трудно было все организовать! Папа умер под выходные, поэтому оформить необходимые бумаги было невозможно вплоть до вечера понедельника.
В субботу позвонили с Новодевичьего кладбища: «Когда приедете выбирать место?»
А официального разрешения не было. Оно появилось только через два дня. Дата похорон еще не была определена, когда по телевизору объявили, что они состоятся в понедельник. Кто это придумал? У Дома кино начал собираться народ. Мы попросили объяснить людям, что похороны будут во вторник. А в Союзе нас уговаривали назначить их на среду! Так, мол, удобнее. Мама сказала, что это немыслимо, позднее вторника хоронить нельзя. Это уже пятый день. Теперь в Союзе говорят, что это из-за мамы на похоронах Тихонова было мало народу: «В среду пришло бы гораздо больше! Мы не успели всех предупредить!»
На панихиде в Доме кино мы с Колей и мамой сидели на сцене. Я страшно боялась, что ей станет плохо. Но мама наглоталась таблеток и держалась из последних сил.
Рядом с ней все время были двое друзей моего детства. Они поддерживали ее под руки, когда приходилось идти или стоять. Я не могла отделаться от неприятного ощущения, что в потоке людей вижу мало знакомых лиц. Кинематографистов можно было пересчитать по пальцам. «Неужели забыли? — с горечью думала я. — Тихонов не ходил на тусовки, не мелькал в телевизоре, и его просто списали в архив?» Сердце сжималось от боли и обиды. Но все, кто по-настоящему любил папу, пришли. И мне хочется сказать им спасибо — Сергею Соловьеву, Алексею Петренко, Виктору Ракову, Эльдару Рязанову... Многим папиным коллегам уже тяжело ходить на похороны, они сами очень немолоды и нездоровы. Я их не виню. А тем, кто помоложе, некогда, у них другие заботы... Люди постоянно приходят на папину могилу. На девять дней я купила лампадку.
Прихожу, а там уже стоит одна, очень красивая. Белая, ажурная, со стеклом, чтобы огонь не погас на ветру. Свеча на могиле все время горит.
Дети меня спрашивали: «А где теперь дедушка? На небе?» Мы на похороны сыновей не брали, но не стали врать, что он уехал. А в Новый год пошли с ними на елку к друзьям. Там был Дед Мороз. Малыши водили хороводы, читали стихи. И вдруг мой Слава громко спросил: «Дед Мороз, а ты не встречал на небе моего дедушку? Как он там, не знаешь? Мы по нему скучаем...»
Дети о нем помнят и думают. Как и все, кто любил папу.
Редакция благодарит за помощь в организации съемок шоу-рум мебели VERANDA SEVEN.
