Причем явно не в первой стадии. Почему тянули? В зеркало посмотреть некогда было? Вы же желтая, как апельсин!»
О том, что в спектакль «За двумя зайцами» ввели другую актрису, я узнала случайно. Роль Прони, которую я вынашивала как ребенка и за которую получила «Хрустальную Турандот», забрали, даже не сочтя нужным меня известить. Это был еще один удар.
Я лежала на больничной койке с распухшими от капельниц венами и пыталась найти ответ на мучивший меня вопрос: «За что мне это все?» Перебирала в уме поступки, слова. Так человек, съевший что-то не то на банкете, перечисляет в уме блюда, которые там подавались, и ждет, когда «нутро» подскажет, чем же он отравился. Понимание «за что?» пришло, когда я назвала имя Актера. И сразу стало легче.
Наверное потому, что знала: наказание получила справедливо.
Близилось первое сентября, Владик должен был пойти в первый класс. А выписать из больницы, по самым оптимистическим прогнозам, меня могли только к ноябрю. Я сходила с ума: ребенок остался на попечении чужого дяденьки, которого едва знает, хоть и зовет папой. От сердца отлегло, когда после торжественной линейки оба моих мужичка явились под окна больничной палаты в отутюженных костюмах, белоснежных рубашках, с аккуратными стрижками. Перекрикивая друг друга, доложили, что питаются отлично, вчера устроили дома генеральную уборку.
Вернувшись из больницы, я нашла квартиру в идеальном порядке. Цветы политы, на плите — суп, в духовке — жаркое в горшочках.
Ребенок ухожен, уроки выучены.
— Фомин, ты не устаешь меня удивлять! Оказывается, и готовить умеешь, и вообще... молодец! Как же мне повезло с тобой!
От похвалы Женя даже зарделся:
— Пришлось всему научиться. Спасибо Татьяне Михайловне и моей маме. Инструктировали по телефону, как мясо выбирать, что в какой последовательности в кастрюлю класть.
Отпуск за свой счет, который брал Женя, закончился. Нужно было нанимать для Владика няню. Даже двух. Чтобы одна встречала его из школы, кормила обедом, контролировала подготовку уроков, а вторая была рядом до полуночи — пока мы не вернемся. На оплату их услуг ушла бы вся Женина зарплата.
«В чем тогда будет смысл моей работы? — спросил Фомин. — Может, мне лучше уволиться и вести дом?»
Это был идеальный выход, но предложить его сама я бы не решилась.
Пока Владик не вступил в растреклятый подростковый возраст, отношения у них с Женей были прекрасные. А потом началось! Возвращаюсь домой — сидят по разным углам, злые, друг на друга даже не смотрят. Начинаю пытать сына, что случилось. Он мотает головой: «Ничего. Все нормально». Вытаскиваю на кухню, устраиваю очную ставку.
Фомина прорывает:
— Я нашел сегодня в его портфеле сигареты! Он не хочет заниматься спортом и курит! Как это можно — мальчишке не интересоваться футболом?
Пытаюсь объяснить:
— Ну не будет он никогда гонять мяч и тягать штангу — пойми ты!
Это для тебя спорт — неотъемлемая часть жизни, это ты, если раз в неделю не сыграешь в футбол или в волейбол, чувствуешь себя не в своей тарелке. Влад другой, и ты его не переделаешь.
— Почему ты ему потакаешь?
— А кто тебе позволил лазить в его портфель? Мои родители себе никогда этого не позволяли!
— Значит, я плохой отец?
— Нет, просто по гороскопу ты Петух и тебе обязательно надо заклевать молодого собрата!
Мне казалось, выросшая между ними стена никогда не рухнет. Чувствуя себя виноватой в том, что сына растит неродной отец, однажды я усадила Владика напротив себя и сказала:
— Я благодарна тебе за то, что ты никогда не мучил меня расспросами о человеке, от которого я тебя родила. Он жив и, если ты захочешь, мы сможем его найти. Если тебе эта встреча нужна — только скажи.
— Зачем нам встречаться? — Влад смотрел на меня из-под бровей зелеными отцовскими глазами. — Он за столько лет ни разу обо мне не вспомнил.
Но отца Влад все-таки увидел. В храме, где его отпевали. Это было прошлой осенью.
Мне позвонила бывшая однокурсница Гандрабуры-старшего по ГИТИСу Аня Якунина:
— Маша, у меня печальная новость.
Владислав умер. Если хочешь проститься, приезжай сегодня к двум в Саввино — отпевание состоится в Преображенской церкви, где он служил.
— Влад стал священнослужителем?! — это известие поразило меня почти так же, как сообщение о смерти. — Он же не верил в Бога.
— У каждого к Нему своя дорога, у кого — короче, у кого — длиннее. Влад пришел в церковь только полтора года назад и, говорят, был счастлив. Жалел только, что много лет потрачено на бессмысленные метания, на разработку идей, которым не суждено было осуществиться, и театральные проекты, ни один из которых он не довел до конца...
Я тут же набрала номер сына.
Влад отрезал: «Я не поеду.
