Денег не было. Мы взяли с собой Диму Харатьяна, и бюрократические баррикады Грибоедовского дворца рухнули перед натиском обаяния главного гардемарина — дату свадьбы назначили.
В эти же дни между нами произошла самая страшная за всю нашу жизнь ссора. Из-за Брюса Уиллиса и Стивена Сигала. Ваня считал Брюса круче, а я наоборот. Мы орали друг на друга до посинения. Я заявила: «Раз так, я не буду твоей женой». Теперь-то я понимаю, что это было искушение после причастия — обычное дело. И признаю, что ошибалась, — Брюс круче. Ваня тоже признал и преклоняется теперь перед Сигалом. Но мы больше не ссоримся по этому поводу, мы смеемся.
Состоялось и официальное сватовство. Жениха ждали к четырем часам, он не пришел — ни в четыре, ни в пять и ни в шесть. Мы просидели за накрытым столом до вечера. Как Каменный гость, он явился в полночь. К этому времени все были крайне раздражены. Раздался звонок, мама открыла дверь. Жених с немытыми засаленными волосами, в каких-то мокасинах на босу ногу, стоял на коленях и держал в зубах ромашки, которые сорвал на ближайшей бензоколонке. Так, молча, он просил прощения. За столом все еще были сильно напряжены, он решил разрядить обстановку, встал и сказал: «Валентина Степановна, я хочу, чтобы вы знали обо мне все», — и сорвал с себя рубашку. Все увидели его зататуированный торс. Маневр удался — мама оттаяла и пала под натиском искренности и невероятного обаяния Вани. Папа свое благословение шепнул мне на ушко: «Он от тебя сбежит, потому что ты тупа как пробка.
Ты вот что: покупай с утра газетку, учи наизусть, а вечером ему пересказывай — за умную сойдешь». Ваня хохотал от души.
Поскольку я не обладаю ни его умом, ни обаянием, страшно боялась не понравиться его маме. «Не бойся, любимая, моя мама — хохотушка», — успокаивал он. Альбина Ивановна, уютная, домашняя и веселая, встретила меня так, что сразу стало легко и просто. Мама спросила младшего сына:
— Ну что, Стасик, отдадим Ваньку?
— Ага, — что-то дожевывая, благословил девятилетний Стасик.
Сказано — сделано. Рано утром четвертого октября 1995 года мы поехали венчаться. Не было еще понимания, что мы стоим перед Богом, но от незнакомого радостного чувства, волнения и ответственности ладони были влажными.
Я не понимала слов «да прилепится муж к жене своей», но чувствовала, что это важно. Зато на словах «да убоится жена мужа своего» на лице моего мужа отразилось состояние полного счастья. У нас есть одна-единственная фотография. Из окон храма бьют два луча солнца и падают к нашим ногам. И такое ощущение светлое, чистое, будто наши ангелы-хранители рядом. Мы очень устали, но когда таинство свершилось, я была счастлива — не потому, что закончилось, а потому, что поняла: «Он — мой!»
В тот же день были регистрация и свадьба, очень помпезная — в ресторане МХАТа. С морем цветов, шампанского и именитых гостей — Ваня постарался от души. Но на свадьбе не было испытанного на венчании чувства — как его определить словами: может быть, это называется словом «благодать»?
Я только и думала: как бы не сверзиться с высоких каблуков, не наступить на платье, как бы не то, как бы не это.
Вся свадьба перекочевала из ресторана к нам домой и гудела неделю. Саша Скляр, как был в смокинге и туфлях, рухнул в спальне. Мы сидели в другой комнате, пили-пели, я там же прикорнула на диванчике прямо в невестином платье. Мой заботливый муж перенес меня в спальню, уложил рядом с Сашей Скляром и стал щелкать фотоаппаратом. Потом демонстрировал всем документальное доказательство супружеской неверности в первую брачную ночь.
Свадебного путешествия не было, потому что Иван Охлобыстин — трудоголик, работает безостановочно. Но на наличии денег почему-то это не сказывалось.
Свадьба была в долг, кольца купили самые дешевые. Все, что нам подарили, мы отдали майору милиции. На оставшиеся деньги Ваня купил в нашу съемную двухкомнатную квартирку на «Первомайской» три самых нужных вещи: бладхаунда Ханса, бильярдный стол и фонтан. В бильярд поиграть мы так и не смогли, потому что кий упирался в стены, он радовал только Ханса, который использовал его зеленое сукно как когтеточку. Фонтан, украшенный парочками влюбленных и голубей, своим монотонным плеском вызывал беспрерывный энурез у гостей, и мы его спешно подарили. Собаку пришлось отдать, когда родился первенец. Жить мы умели.
Я никогда специально не принимала решения перестать быть актрисой. После свадьбы мне поступило заманчивое предложение сниматься в Германии. Мы купались в любви, и расставаться не хотелось, но муж отреагировал неожиданно: «Пригласи режиссера, посидим, побалакаем, видно будет».
Режиссер пришел в гости. Вдруг мой муж мало-помалу начинает ему хамить, дальше — больше. Тот обиделся — нет роли.
Потом Валера Тодоровский звал меня в «Страну глухих» на одну из главных ролей. Это было лестно, но я была беременна, съемки для меня в этот период неприемлемы. Может, я бы и хотела поработать, но потом была беременна перманентно. Тут уже не Иван влиял на ситуацию, а Господь, который беспрерывно дарил нам детей. А сегодня я хочу совершенствоваться только в одной профессии — жены и матери.
«Ах какой хорошенький!» — произнесла врач, глядя в ультразвуковой монитор. Это был следующий — после Ваниного предложения — самый потрясающий момент в жизни.
