На мне красовалась футболка с сумасшедшими стразами, которую я «увела» с рекламной фотосессии (Как она на мне оказалась? Вообще такие не ношу.) и все те же поролоновые тапочки. Одноклассницы в отличие от меня принарядились. В Москве молодежь старается одеться в дорогих магазинах, но иногда все же выглядит серо и уныло. А в Казани — ярко, и у каждого свой особый стиль.
Какое счастье, что в восьмом классе мама перевела меня в новую школу! Не знаю, кем бы выросла, останься в прежней, где чувствовала себя среди блатных детей каким-то фриком в заштопанных колготках. Там я не знала, что могу писать песни, не понимала, чего хочу. А в лицее сразу оказалась на своем месте, стала защищать честь школы на конкурсах. Часто ради них я сбегала с уроков и увлекала за собой друзей. Кто-то болел за меня из зала, кто-то болтался за кулисами.
Финал одного из конкурсов совпал с контрольной. Каково же было мое удивление, когда поддержать меня пришел не только мой класс, но и параллельный во главе с директором школы. Я получила Гран-при, и на следующий день мы все вместе это отмечали — мама принесла в школу торт, а классная руководительница — флакончик валерьянки.
В новой школе я встретила Альшу. Мы с ней совпадали во всем, даже по росту оказались самыми маленькими в классе. До сих пор созваниваемся с Альшу почти каждый день, я советуюсь с ней, когда сочиняю что-то новое. Нам не нужно друг другу ничего объяснять, я понимаю ее с полуслова, с полустрочки. Сейчас она работает в офисе и иногда пишет стихи. Альшу оставила свой талант себе и близким, не выставляет его напоказ, и за это я ее очень уважаю.
Несмотря на свою хрупкость, Альшу была яркой, неформальной.
Ничего не боялась, одевалась и вела себя как вздумается: могла спорить с учителями или встать посреди урока и убить таракана, неизвестно откуда выползшего на доску. Ее ругали, выгоняли из класса. Но потом прощали и ставили пятерку, когда за несколько минут на уроке литературы она писала сочинение в стихах, и это было так здорово, что учителя немели.
В школе мы брали лист бумаги и общались друг с другом стихами. В них не было никакой гламурной лирики, это были жесткие броские строчки, иногда с матерком. Однажды мы стали «поэтически» обсуждать нашего преподавателя. Перемыли ему все косточки, даже выдвинули свои предположения, чем он может заниматься в свободное от работы время.
Так увлеклись, что не заметили опасности: учитель подошел и быстрым движением забрал наш листочек: «Я это покажу вашим родителям на собрании».
Мы с Альшу, покрывшись красными пятнами, стали наперебой обещать, что напишем и перепишем все контрольные, только бы нам вернули злополучный листок. Стихи он не вернул. Но и на родительском собрании ничего не сказал. Вне всяких сомнений, учитель изучил «хулиганскую» поэму самым подробным образом, но, как ни странно, не рассердился, а стал более лояльным и улыбчивым. Когда обращался ко мне, я чувствовала: это происшествие словно подружило нас. Может, он вспомнил, каким сам был в этом возрасте? Альшу до сих пор хранит наши поэтические опусы. Говорит, что когда мы станем старыми, будем их перечитывать и умиляться.
Жизнь обошлась с судьбами моих одноклассников совершенно непредсказуемо.
Одна девочка, тихоня из тихонь, стала кандидатом исторических наук. Другая, мечтавшая о карьере модели, вышла замуж, работает бухгалтером и, по-моему, счастлива. Парень, некогда сумасброд и хулиган, один воспитывает сына. Побыв с друзьями, мне захотелось почаще выбираться на такие встречи. Может, я становлюсь сентиментальной?
На обратном пути мы с Лешей навестили мою бабушку, которая напоила нас чаем и отгрузила в Москву целую гору книг — энциклопедий и классики, — которые собирал мой дед. Он был замечательным человеком, ученым, изобретавшим и мастерившим разные радиоуправляемые штуковины. Кроме того, дед был патриотом и страшно сердился на коллег, которые после перестройки рванули со своими знаниями за границу.
К деду со всей округи несли чинить самую разнообразную технику — он никому не отказывал.
…Казань осталась позади. Я лежала сзади на разложенных сиденьях «лендровера», смотрела сквозь его стеклянную крышу на ночное небо, слушала любимую музыку и улыбалась. Ехали молча, и было хорошо.
Здорово, что мы молоды и способны на неожиданные поступки. Если бы мои родители жили в Новой Гвинее, мы, наверное, в тот день добрались и до нее. Такое было настроение и состояние души. «Не знаю, как рассказать, что это лучшая ночь…»
