— Правда?! — обрадовалась я.
— Конечно, но мы этого делать не будем. Лучше похлопочем, чтобы тебе дали новую — большую, хорошую, с газом и горячей водой.
Директор фабрики написал на официальном бланке письмо Ворошилову, и вскоре мы с бабушкой получили ордер на шестнадцатиметровую комнату на девятом этаже в сталинском доме на Ленинском проспекте. К выпускным экзаменам в школе я готовилась уже там.
«В институт тебя вряд ли кто возьмет, — рассуждала бабушка, — тут рядом керамический техникум открылся, поступай туда. Главное, чтобы в руках была специальность».
Сходила я в этот техникум и расстроилась.
Мечтала-то совсем о другом. В летнем пионерлагере на мне держалась вся самодеятельность. Я и танцевала, и пела, и в акробатических номерах участвовала, и в спектаклях. Бреду по улице, размышляя, что же делать, и вдруг вижу троллейбус, на котором написано «Конечная остановка ВДНХ». Одна из девочек в лагере рассказывала, что возле ВДНХ есть киноинститут. И я села в этот троллейбус. Нашла институт, захожу. Навстречу — вахтерша.
— Чего, милая, пришла?
— А как на артиста поступить учиться?
— Да вы все с ума посходили! Все артистками мечтают быть.
— Мне очень надо. Мы с бабушкой вдвоем живем. Она старенькая уже, но вынуждена работать, чтобы меня кормить, одевать.
А артистки-то хорошо живут, я выучусь и буду бабушке помогать.
— Незачем тогда тебе в артистки, иди работай — вот и поможешь.
— Нет, бабушка сказала, что я должна учиться.
Вахтерша смерила меня взглядом.
— А ну, отойди подальше, я хоть посмотрю на тебя. Покрутись... Вроде ладненькая. Ну хорошо, я тебе все расскажу.
И вахтерша поведала мне, какого числа будет отборочный тур:
— На вас там только посмотрят и скажут, кому можно экзамены сдавать, а кому от ворот поворот. Выучи басню, но бери неизвестную, а то известные уже экзаменаторам надоели.
Еще стихотворение и прозу.
Я стала готовиться. Бабушку же уверяла, что буду поступать в керамический.
Благополучно сдав экзамены, я попала на курс к Михаилу Ильичу Ромму. Когда нашла себя в списке студентов, зачисленных на первый курс, словно на крыльях полетела на Сретенку, к бабушке в магазин.
— Ну что, поступила? — догадалась она, увидев мое сияющее лицо.
— Поступила. Только не в техникум...
— А куда? — в голосе бабушки появилась тревога.
— Да ты сядь... Твоя внучка будет артисткой!
Тут бабушка как закричит, не стесняясь в выражениях:
— Да что ж это за профессия, так твою разэтак?! Как жить собираешься?!
Мимо проходил директор магазина, которого бабушка очень уважала, стал спрашивать, почему она ругается. Когда узнал, в чем дело, сказал: «Бабка, замолчи! Кто бы мог подумать, что твоя сиротка-голодраночка сможет поступить на актерский?! Ты представляешь, какая ее судьба ждет? Сколько она всего увидит! Она оторвется от твоей приземленной жизни».
И бабушка примолкла. Только ворчала время от времени: «И на кого вас там только учат?!»
Я еще была первокурсницей, когда за мной стал ухаживать третьекурсник с режиссерского отделения — Фаик Гасанов из Баку.
Сяду в институтском буфете перекусить, а он тут как тут. «Как было бы здорово вместе проснуться, — говорит, — вместе позавтракать, а потом пойти куда-нибудь». Я, конечно, краснею...
Такой горячий, настырный, караулил после лекций, провожал до дома, шагу не давал ступить. Но Фаик был не только настойчивым и красивым, он еще был и эрудированным. Рассказывал о Пастернаке, Андрее Белом, Бродском, читал стихи. Прекрасно разбирался в живописи. Приходя на свидания, я все больше молчала, чтобы сойти за умную. Даже не знаю, что в итоге заставило меня сдаться напору Фаика — его блистательный ум или то, что он был высоким красавцем-брюнетом.
— О чем ты мечтаешь? — как-то раз спросил Фаик.