Мне важно было услышать от тебя именно это. Я тебя благословляю. И очень ценю, что ты со мной вот так, откровенно...
Сейчас, будучи сам отцом, я часто вспоминаю те батины слова. И тоже очень ценю доверие, которым пользуюсь у дочки и сына. Несколько дней назад я забрал Леонтия из школы и предложил заехать в кафе — обсудить за обедом «мужские дела».
— Да, папа, — кивнул он с серьезным видом, — мне нужно рассказать тебе одну важную вещь. — Усевшись за столик, сын продолжил: — Сегодня я ударил одного мальчика. За то, что он говорил про нашу маму гадости. Закричал при всех: «Твоя мамашка кушает какашки!» Я ему врезал, он заплакал и убежал. Маме я рассказывать ничего не буду — она же женщина, сразу расстроится...
Пап, а если тот мальчишка своим родителям на меня нажалуется?
— Если пожалуется, то его папа будет разбираться уже со мной. А то, что ты маме решил про этот случай не рассказывать, очень даже правильно. По-мужски.
Взгляд, которым меня наградил семилетний сын, дорогого стоит.
И Леонтий, и Мелания выросли у меня на руках. Тина и дочку, и сына кормила грудью всего по месяцу. Потом бросала: «Не могу больше! Ты даже не представляешь, как это больно! Нужно переходить на смеси!» Я, скрепя сердце, соглашался: «Ну, что с тобой делать? Не можешь — так не можешь...»
Перестав быть кормящей мамой, Тина тут же возвращалась на работу.
Перед камерой ей нужно было появляться свежей, отдохнувшей, брызжущей своей «фирменной» энергией. А для этого следовало высыпаться. По ночам к малышам вставал я, кормил, менял подгузники, укачивал. И при этом умудрялся худо-бедно рулить бизнесом. Только «рулильщик» из меня после бессонной ночи был аховый. Приезжал на работу, садился за стол, пытался читать деловые бумаги и ловил себя на том, что ничего в них не понимаю. Веки опускались сами собой. Разрешал себе прямо за столом подремать пару минут, но когда открывал глаза, выяснялось, что прошло три часа. Спасибо моей маме, которая время от времени принимала у меня домашнюю вахту. Сидеть с малышами постоянно она не могла: хотя бы на пару дней в неделю ей нужно было отлучаться в Подмосковье — убраться в доме, приготовить отцу еду.
Да и взвалить на нее целиком заботу о детях я считал нечестным.
Бизнес занятия им время от времени не терпит. Прибыли стали падать. И однажды я услышал от Тины:
— Если твоя клиника приносит такие хилые дивиденды, надо с ней завязывать. Сворачивай дело и занимайся вплотную домом и детьми. Зачем рваться на части, если я вполне могу обеспечить семью?
Она говорила спокойно, будто о чем-то само собой разумеющемся, вовсе не желая меня оскорбить или унизить, но для меня каждое слово было как удар плетью.
— Ты что, не понимаешь, как много для меня эта клиника значит?! Десять лет жизни в нее вложено! А как я спасал свой бизнес в девяносто восьмом, не помнишь?
И ты хочешь, чтобы я все пустил коту под хвост?
Тина пошла на попятную: ну, мол, если тебе твоя клиника так дорога, ладно, так уж и быть, продолжай ею заниматься.
Хорошо узнав Тину за годы супружеской жизни, я понимал: привязывая меня к дому, она пытается не просто решить бытовые проблемы, а хочет устранить в лице клиники... соперницу. Делить меня с чем-то или кем-то для собственницы Тины — нож острый.
Сколько я боролся с тем, чтобы Тина не брала мой сотовый! Стоило, оставив телефон, отойти в другую комнату, как она, услышав звонок, тут же хватала трубку: «Да. Здравствуйте. Это Тина Канделаки. А с кем я разговариваю? Минуточку, сейчас передам трубку Андрею». Отдав мобильный, во время всего разговора стояла неподалеку, сверля испытующим взглядом и ловя каждое движение, каждую интонацию.
Бывало, что и подвергала допросу:
— Кто эта Марина (Екатерина, Светлана...)?
— Никто. Я сто раз просил тебя не брать мой телефон.
Далее, как правило, следовал взрыв эмоций. Крики, метание по квартире. Тина же Скорпион, самый что ни на есть яркий представитель этого знака. А я — Весы. Потому, дождавшись, когда жене понадобится перевести дух, говорил:
— Ты, дорогая, пойди в другую комнату, помаши там своим скорпионьим хвостом, успокойся, а потом возвращайся. Чтобы я тебе еще раз объяснил, почему делать то, что ты делаешь, нельзя.
А однажды Тина устроила такое, после чего я пригрозил ей бойкотом.
Залезла в мой телефон и, выписав всех абонентов с женскими именами, принялась их обзванивать, выясняя, с кем и какие отношения меня связывают. Позвонила даже нашей общей знакомой, от которой я это и узнал. Едва я поднял трубку, как Маша начала кричать: «Андрей, как это называется?! Сейчас звонила Тина и такого наговорила! Требовала признаться, что я с тобой сплю!» Вечером я устроил Тине «разбор полетов». Что-то подсказывало: звонила моя дражайшая половина не только Маше... Сначала Тина делала круглые глаза: дескать, ничего не знаю, никому не звонила — но потом призналась. И по поводу Маши, и по поводу еще трех десятков женщин.
