Пришлось объяснять: я уезжаю из дома вовсе не за тем, чтобы найти другую женщину, создать новую семью, нарожать там детей. А для того, чтобы самореализоваться. Чтобы стать интересным людям не как муж Канделаки, а как художник Кондрахин.
В конце концов Тине пришлось смириться с моим решением. Как с неизбежностью.
Мое переселение не осталось незамеченным. Газеты тут же затрубили о нашем разладе-разводе. И я, и Тина твердили: «Мы по-прежнему одна семья, все друг с другом общаются!» Нас не слышали. В самый разгар печатной вакханалии к дочке на перемене подошла одна из учительниц, участливо спросила: — Ты, наверное, очень переживаешь?
Мелания закивала головой:
— Да, очень.
Понимаете, я очень хочу кошечку, а родители мне ее не покупают.
Педагог застыла с открытым ртом: она-то определенно имела в виду развал дружной семьи Кондрахиных-Канделаки, а вовсе не проблему с приобретением кошечки. А Мелания ее не поняла, потому что для нее все осталось как было. С той только разницей, что папа, привезя дочку домой после занятий в театральной студии, не «зависает» в гостиной перед телевизором, а возвращается в мастерскую, чтобы работать.
Однажды Мелания все-таки спросила: «Папа, а почему ты не хочешь остаться здесь? Переночевал бы, а утром поехал работать».
Я ответил, что мне очень многое нужно сделать, а утром пришлось бы гораздо больше времени потратить на дорогу.
Дочка вздохнула: «Жаль.
Но раз надо — значит надо».
Что скрывать, иногда вечерами мне очень хочется оказаться рядом с ними: с Тиной, детьми, мамой, которая вот уже несколько лет живет в моей семье. Но я знаю, что стоит только раз дать слабину, остаться «на пару часиков», потом «на одну ночку» — и меня затянет. Так и вижу себя: раздраженного, несчастного, слоняющегося по огромной квартире и ненавидящего весь мир за то, что не стал Художником...
Моя автономия сидит в сознании Тины как заноза. Заставляет метаться. То Тина дает мне понять, что уважает мой выбор, то устраивает «акцию протеста».
В начале минувшей осени я неожиданно для себя получил от жены приглашение пойти на «Винзавод», где экспонируется современная живопись.
Приглашение принял, а потом растроганно наблюдал, как Тина с видом знатока рассматривает с разных ракурсов картины. У одной из экспозиций мы встретили художника — автора представленных полотен. Тина завела с ним разговор, задавала какие-то вопросы, понимающе кивала в ответ на пространные объяснения. А сама исподволь бросала на меня взгляды: слышу ли я ее умные суждения? Вижу ли неподдельный интерес?
После культпохода на «Винзавод» мне начало казаться: Тина не просто смирилась с моим решением — она меня поддерживает. Но тут случилась та самая «акция протеста».
Еще на заре супружеской жизни мы договорились обсуждать друг с другом каждый ответственный шаг.
И до последнего времени Тина это соглашение выполняла. Ей много раз предлагали сняться для мужских журналов, но я был против — и «Плейбой» с «Максимом» получали отказ. Очередной разговор о фотосессии в стиле «ню» жена завела года два назад. Как всегда, издалека: вот, дескать, опять звонили из «Максима», я сказала, что в позиции мужа ничего не изменилось и вряд ли даже стоит с ним об этом разговаривать.
Я улыбнулся:
— А может, стоит?
— Так ты не против? — уточнила Тина.
— Нет. Но только при условии, что снимки для публикации мы будем отбирать вместе и у меня будет право вето.
Когда журнал уже выйдет в свет, девушка-продюсер спросит у меня:
— Андрей, а почему вы все-таки разрешили Тине сниматься? И почему именно сейчас, а не раньше и не позже?
Я ответил:
— У вас есть три возраста: девушка, женщина и мать. Тина сейчас находится в состоянии перехода из девушки в женщину. Ей хочется зафиксировать свою красоту — пусть она это сделает.
За фотосессией в «Максиме» последовали съемки в «Плейбое».
Фотографии для обоих изданий мы отбирали вместе. Некоторые я забраковал, руководствуясь вовсе не опасениями мужа-собственника: «Только б жена чего лишнего общественности не показала!», а исключительно художественным вкусом. Тина пыталась их отвоевать, но последнее слово осталось за мной.
Между нами был уговор: съемки в «Максиме» и «Плейбое» ставят на эротических фотосессиях точку. Тина превратила ее в запятую, снявшись недавно для какого-то журнала чуть прикрытой листами ватмана. Меня эти фотографии покоробили. Мало того, что сделаны они были, прямо скажу, неталантливо, так еще и откровенно свидетельствовали о том, что время сниматься голой для Тины прошло. Есть такая народная мудрость: «Лучше быть молодой женщиной, чем старой девочкой». А Тина в своем взрослом возрасте пытается убедить себя и окружающих, что выглядит как девочка.
На мое замечание:
— Тебе не стоило этого делать.